Тайна казачьего обоза - Страница 62

Вожак-пончик согнул колени, развёл руки и двинулся на Петра, с ужасной гримасой на лоснящемся от пота лице; близнецы медленно начали заходить с флангов.

«Сейчас прольётся чья-то кровь, — вспомнились Пете слова из мультфильма про зайца. — Сейчас прольётся…»

— Да! — выкрикнул, голос сорвался на писк, вожак-пончик. — Я — хозяин! Я — Айсен Павлов хозяин всего вокруг! Я всё держу в своих руках… — сквозь смуглость кожи показались пунцовые пятна, — я и мои кореша… Пронька и Ванька Охлопковы…

— Гони бабло! — на этот раз подхалимски вставил свой голос правый близнец, Ванька. — Пока не сделали тебе операцию и не затолкали палку…

Резкий, нарастающий свист прервал вербальную диарею Ваньки. Остро вскрикнул Айсен, схватился за поясницу. Взгляды близнецов и Петра устремились на вожака. Он катался, свернувшись калачиком, по траве, путаясь в зелёных жёстких спагетти и скулил от боли. Рядом лежала стрела с мешочком вместо наконечника. Из светлого дневного сумрака леса на белом скакуне медленно приближалась амазонка — в джинсовых брюках и сиреневой майке, левой рукой крепко держала поводья, правой — большой лук. Пётр издалека узнал наездницу. Узнали её и близнецы, побелев смуглыми лицами. «Айна, чёрт её дери!» — процедил сквозь зубы Пронька, но с места не сдвинулся; не пошевелился и Ванька, только судорожно двигались руки, теребя низ футболки. Амазонка снова положила на тетиву стрелу.

Постанывая, Айсен поднялся на колени и с ненавистью посмотрел на приближающуюся наездницу.

— Так и знал, Айна, что это ты!

Затем поднялся во весь рост, прихорохорился, очистил футболку пренебрежительным жестом от прилипших соринок.

— Вечно ты встреваешь не в своё дело! Ехала бы ты мимо! Вот тебе мой совет!

Айна натянула тетиву и направила стрелу ниже пояса советчику.

— А это мой тебе совет, — сказала серьёзно она. — Хочешь прослушать? — и сделала имитирующее движение отпуска тетивы.

Со всех ног вожак-пончик с друзьями бросились в тайгу. Айна вложила пальцы в рот и залихватски свистнула, подбодрив бег.

Петя с нескрываемым любопытством наблюдал за девушкой во время её перепалки с односельчанами. Она поймала его взгляд, и румянец покрыл её щёки.

— Жёстко ты с ними, — проговорил он.

— Другой язык они не понимают, — произнесла она.

— Всё равно, спасибо, — поблагодарил он и протянул руку, — но я бы справился и сам.

Девушка спрыгнула с коня, поправила волосы, одёрнула майку, и протянула тоже руку, забыв, что в ней лук.

— Ой! — негромко вскрикнула она, отдернула рефлексивно руку и ещё сильнее покраснела.

Петя засмеялся; поборов смущение, к нему присоединилась и Айна.

— Сам справился бы, говоришь…

— Ага!..

— Хромой и с тростью?..

— Нога в порядке. Трость, — он взял её чуть ниже ручки и сделал несколько круговых движений, воздух засвистел, — продолжение руки. Что-то вроде копья без наконечника.

Девушка недоверчиво посмотрела на Петра, но улыбка не сошла с её лица.

— Что с ногой?

— Зимой за хлебушком сходил, как в анекдоте, — снова рассмеялся он; рядом с девушкой ему было необыкновенно легко и приятно.

— Хорошо стреляешь, — он кивнул на лук. — Давно занимаешься?

— Да.

Петя спросил, можно ли ему попробовать выстрелить из её лука. Айна рассмеялась, справится ли он и объяснила, что лук изготовила сама, правда помогал немного папа, по чертежу, найденному в одной старинной книжке. А вот и посмотрим, сказал он и взял лук. Оценил его на вес. Потрогал указательным пальцем тетиву. Она тонко запела. «Хм», — только и произнёс он. «Что, — поинтересовалась девушка, — сложноват?» Затем Петя взял стрелу, натянул тетиву и отметил упругую силу натяжения.

— Цель, хозяйка лука! — бодро сказал он и отвёл кисть с тетивой к плечу.

— Видишь в отдалении старый амбар? На коньке череп лошади…

Тонко пропела тетива. Рассыпая капли свиста, стрела понеслась к цели и разбила выбеленный дождями и солнцем череп вдребезги.

Из груди Айны вырвался одобрительный возглас.

Петя повернулся к ней.

— Забыл представиться — Пётр.

Девушка сделала полу-книксен.

— Айна.

Из дневника Самсонова А.Ф. начальника якутской полиции. 1914 г.

«Всякий раз, когда берусь за перо, задаюсь вопросом — для чего это делаю? Для кого? Какова цель моих попыток? Что-то оставить о себе после своей кончины? Что-то такое, что не мог держать в себе, доверился бумаге, чтобы мои потомки прочитали… И что? что сделали? Вывод? Опять-таки: для чего и для кого? Всё одни вопросы? Вопросы, вопросы, вопросы… будь они неладны! Вопросы без ответов. Да и будут ли они когда-нибудь найдены? И снова вопрос: кем и для кого? Кому в них возникнет острая нужда? Мне нынешнему? Или — потомкам завтрашним? Или поставить вопрос по-другому: (в этом месте крупный чёткий каллиграфический почерк меняется на мелкий и неразборчивый и старательно, затем замаран чернилами).

Вот уже прошло почти полгода, как нашу Родину, многострадальную матушку-Россию втянули насильственно в войну. Могли бы (снова текст замаран густо чернилами), а вышло иначе. Друзья оказались на поверку врагами; а враги (затейливый русский мат).

Все вокруг увлеклись тайными учениями. Оккультными науками. Магией, спиритизмом и мистикой. Кажется, мир сошёл с ума. Похож на одну большую палату в психиатрической лечебнице!

На афишах новоявленные пророки и провидцы приглашают на сеансы снятия порчи, венца безбрачия, очищения ауры (слово-то резкое и архигнусно звучащее для русского слуха!), восстановления жизненных сил и прочая, прочая, прочая…