Тайна казачьего обоза - Страница 55

Витя с трудом сдерживался, очень рвалось наружу другое — как бы с вашей помощью не протянуть ноги. Но, как уже упоминалось, он научился сдерживать эмоции и стойко сносить не нанесённые обиды.

Вернувшись, домой в двояком расположении духа, Витя закрылся в спальне, опустил жалюзи, плотно сдвинул шторы, и сидел в полной темноте с закрытыми глазами. Он слушал биение сердца, он чувствовал его ритм, и он очень желал и впоследствии наслаждаться этими прекрасными звуками. Для этого нужно одно, сконцентрироваться на поставленной задаче. Мелькнувшая шальная мысль провести вокруг пальца покровителей, растворилась в светлом море благоразумия. Зачем, спрашивается, утруждаться. Сделай, как велят, и вали на юга. Греть косточки на частном песчаном пляже собственного острова.

Мысль об острове железной метлой отогнала непутёвую меланхолию.

Витя включил свет. Набрал номер на мобильном и, когда услышал «да», сказал, встреча в девять вечера.

В охрану выставили шестёрок.

Приехали проверенные временем и делами кореша — Штырь, Косяк, Труба, Вареник и Зяба.

Витя приехал в офис загодя. Помимо дел тайных, у него уйма легальных. Подписать документы, побеседовать с главбухом и экономистом о темпах роста и падении прибыли, обсудить серые и законные схемы вывода денег в оборот и приобретение новых предприятий; провести собеседование с соискателями на вакансии; позвонить нужным людям. В общем, всё то, из чего состоит многогранная человеческая жизнь обычного гражданина.

Кореша приехали точь-в-точь; без трёх девять раздались их уверенные шаги в коридоре.

Они вошли, и он пригласил их присесть, помня любимую поговорку Феди Владимирцева, сесть, всегда успею, лучше — присяду.

Внешним видом каждый мужчина соответствовал своему погонялу. Штырь — худой и высохший, похожий на монаха-аскета, на длинном серо-жёлтом лице тёмные круги вокруг тускло горящих серо-стальных глаз. Косяк — любитель сидеть, искривив до неудобства тело, утверждая, так больше кайфу. Труба — при его феноменальном басе петь в опере. Вареник — невероятно большое и мясистое правое ухо, напоминающее этот продукт питания. И, наконец, Зяба — фамилия Зябликов и всегда ему зябко, не снимает джемпер круглогодично.

Сейчас на них сидели, как влитые, дорогие клифты, шьёт один мастер в Москве, берёт за индпошив нереально бешеные бабки, и на ногах туфли ручной работы. Белые рубашки, золотые запонки с бриллиантами, дорогой парфюм служили для непосвящённого искусной маскировкой, для иных — всего лишь опытная ширма для внутреннего содержания.

В отличие от друга, любящего лингвистические выкрутасы, Витя выложил задачу прямо. Схитрил в одном, чуть-чуть преувеличил вес золота. Когда Труба спросил, сколько «рыжья», Витя, не моргнув глазом, ответил, около тридцати пудов. «Сколько?!» — недоверчиво переспросили кореша и напряглись до покраснения. Именно, столько, вы не ослышались, подтвердил Витя.

Пока остальные переводили в голове меру веса из одной системы в другую, Штырь незатейливо поинтересовался у общества, пуд — это сколько. Зяба с неохотой оторвался от вычислений, и пояснил, что пуд — шестнадцать килограмм.

— Почти полтонны! — едва не задохнулся от нахлынувшей радости Штырь. — А «рыжьё», чьё оно?

— Царское. Не в слитках. Самородками. — Ответил Витя. — Казаки везли, да не довезли. Что-то помешало.

— Зато мы поможем! — весело загоготал Труба, оглушая всех смехом. — Какая доля каждого, — успокоившись, поинтересовался он.

Хотел Витя сказать, золотая пуля в лоб, совладал и ответил, что три пуда каждому. Кореша немного возмутились, мол, это пятнадцать пудов, получается, половина тебе, не жирно ли. Витя, не моргнув бровью сказал, что, во-первых, старший он, узнал о добыче тоже он, план разработал он же; во-вторых, надо не обделить ребят. И, наконец, у него после всех вычетов останется около пяти пудов.

Бесхитростность и открытость Вити подкупила корешей, и они согласились с долей и с условиями добычи.

Маленький банкет явился заключением беседы.

— Витя, скажи, в натуре, прямо, постреляем хоть немного? — отхлебнув знатного чифиря, спросил Вареник, по привычке потеребив ухо, — а то уже эта благочестивая жизнь вот где! — резанул ребром ладони по горлу. — Честно, бродяги, соскучился по прежним годам. Сидим в тепле, кушаем сытно и жирком заплываем.

— Думаете, я не скучаю, — с нотками сентиментальности произнёс Витя, оглядев корешей, — только вида не подаю… — и, резко отбросив эмоции, нервно закончил: — Молодость прошла, что уцелели — повезло. Пользуйтесь фартом, не вспугните, но чтите традиции.

Во время слов Вити Косяк один за другим дегустировал крепкие напитки и пропустил суть.

— В натуре, Витя, постреляем?

Витя Рябой ответил, глядя сквозь прищур:

— Разве я сказал нет?

Палаточный лагерь археологической экспедиции. Вечер. 2 июня 2014 г.

Алексей Оттович после размещения студентов по палаткам, собрал их у костра и объявил расписание работ; непосредственно к раскопкам приступят через два дня.

— Причина? — спросил Миша Гребень.

— Хочу с вами посетить одно замечательное место, девочки видели его с борта вертолёта. Это песчаная полоса посреди тайги. Она тянется пятьдесят километров, рассекая лесной массив, и резко обрывается, уткнувшись грядой дюн в жидкий подлесок. Кстати, дюнами она и начинается в полутора километрах от старого поселения староверов Белые Пески. Само природное чудо именуют Урун тыл — Белый язык.

— Белые пески, белый язык, — настала очередь задать вопрос Насте. — Кто дал название?